От редакции. В отличие от других исследователей политики рейгановской команды, известный публицист и социолог Джеймс Манн в своей книге 2009 года «Восстание Рональда Рейгана: истории окончания Холодной войны» («The Rebellion of Ronald Reagan: A History of the End of the Cold War») обращает особое внимание именно на перемену курса Рейгана в отношении Советского Союза после прихода к власти Горбачева.
Манн рассказывает о том, насколько неожиданным было решение Рейгана начать процесс сближения с той страной, которую он еще недавно называл «Империей зла». По мнению историка, ради достижения этой задачи президенту пришлось фактически пожертвовать важными членами своей команды первого срока, стремившимися к окончательному уничтожению СССР. Но Рейган ушел с политической сцены в 1988 году, а Горбачев остался. Остался с равнодушным к его судьбе и судьбе России Джорджем Бушем-старшим, с кучей экономических проблем и с собственным внешнеполитическим курсом, ориентированным на совершенно других, гораздо более доброжелательных контрагентов.
Мог ли Рейган, или члены его команды, стремившиеся бросить вызов Бушу, усилить позиции консерваторов на вершине власти в Вашингтоне, потеснить истеблишмент, найти общий язык с открытыми для взаимодействия советскими руководителями и тем самым изменить весь ход истории? В какой мере команда Рейгана была готова продолжать его дело сближения с Советским Союзом? Ответ на этот вопрос потребует нашего специального расследования.
* * *
– Уважаемый господин Манн, по Вашему мнению, почему люди из команды Рейгана отошли от власти вместе с ним? Обычно такого рода кланы стараются остаться в политическом истеблишменте, однако те, кто работал с Рейганом, просто ушли и занялись другими не менее интересными делами, но они все же не остались в Вашингтоне.
– На первый взгляд, причина в том, что ко времени ухода с поста президента некоторые члены команды Рейгана оказались разочарованы сменой его курса. «Ястребы» в команде были недовольны его дипломатическими реверансами перед Горбачевым во время второго срока Рейгана на посту президента. Некоторые из них ушли из администрации, например, Каспар Уайнбергер из Пентагона, а также Ричард Перл. Они по-разному обосновывали свой уход, но их объединяло одно – они могли сказать, что сделали все, что было в их силах. И Перл, и Уайнбергер были не в восторге от политики по отношению к Советскому Союзу во время второго срока.
– И больше никаких других причин?
– Другое дело, что у Рейгана собственно и не было особо слаженной команды. При нем в Администрации находились люди самых разных взглядов, он определял общее политическое направление, а они работали. Самым близким, в том числе и политически, человеком к Рейгану была, конечно же, его жена Нэнси Рейган. Во время его второго срока на посту президента госсекретарь Джордж Шульц был самым главным человеком после него самого, но во время первого срока он все же не был одним из «ястребов» его команды. Как я уже сказал, перемена политического курса вынудила многих уйти.
– Значит, мы не можем назвать эту командой сплоченной?
– Да, не можем. Я бы сказал, что сплоченной команды не было вплоть до последних двух лет его срока, 1987-88 годов, когда в команду Рейгана пришел Шульц на пост госсекретаря, когда Колин Пауэлл стал советником по национальной безопасности, а Фрэнк Карлуччи – министром обороны, – вот тогда они были реально сплоченной командой. Но обычно под «командой Рейгана» люди понимают нечто иное, как правило, вспоминаются «ястребы» его первого срока. И это не совсем справедливо.
– Наиболее радикальные проекты Рейгана, такие как поддержка «контрас» в Никарагуа и рейганомика, были придуманы Рейганом или его командой?
– Рейган, безусловно, определял общую политическую направленность своей команды, а конкретные идеи политических ходов выдвигали другие люди. Он, например, задал курс на обострение отношений с СССР во время своего первого срока, а в ходе второго срока пошел на смягчение позиции в отношениях с СССР.
Рейган всегда был известен как человек способный на компромиссы, умеющий торговаться и вести переговоры. Его делом было определять общую направленность политики, но не конкретные меры. Он сам порой признавал, что все аспекты контроля гонки вооружения не умещались в его голове. Что касается Никарагуа, то мне кажется, его политической линией в начале его администрации было оказать поддержку контрас и дать отпор тому, что он – но отнюдь не я – считал ростом коммунистического влияния в Никарагуа.
– Позвольте мне вновь обратиться к вопросам внутренней политики США. В какой мере Рональд Рейган использовал различные сегменты консервативной партии, такие как нео-консерваторы, евангелисты, палеоконсерваторы, либертарианцы?
– Да, в этом как раз проявился исключительный политический талант Рейгана. Он действительно сплотил их вместе.
Ему удалось объединить и удержать все сегменты консервативного движения, как никому из республиканцев с тех пор не удавалось сделать. К нему потянулись неоконсерваторы, палеоконсерваторы были за него изначально, а социальные консерваторы присоединились к этой коалиции вообще только ради него. Некоторых из них даже называли «рейгановскими демократами».
Из всех его сторонников социальные консерваторы, то есть консерваторы в вопросах религии и общественной морали, возможно, были теми, кто поддерживал его больше, чем это было нужно, исходя из чисто политических интересов. Рейган удерживал социальных консерваторов в своем стане, выступая с яркими, захватывающими речами. В плане внешней политики он сохранял поддержку евангелических христиан такими выступлениями, как знаменитая речь марта 1983 года про «Империю зла». Но если брать конкретные приоритеты социальных консерваторов, то они не получили того, чего желали – за время его правления произошло мало сдвигов в плане политики абортов. Если брать конкретные политические перемены, то социальные консерваторы получили гораздо больше при Джордже У. Буше.
Экономические консерваторы при Рейгане получили кое-что из желаемого, но они были недовольны его специфической политикой сокращения бюджетных расходов во время второго срока. Однако он открыл дорогу к компромиссному налоговому законодательству. Но опять же, он умел вовремя выступить с речью, в которой отражалась риторика любой из этих групп.
– Если я попрошу вас в двух словах охарактеризовать интеллектуальную платформу Рейгана и его команды, как бы Вы их назвали?
– Если про внешнюю политику то, безусловно, это, прежде всего, антикоммунизм. В принципе его политическая карьера начиналась с этих позиций. Несмотря на его дипломатическую линию с Горбачевым, мне кажется, антикоммунизм оставался интеллектуальной основой его мировоззрения. Вам русским это, конечно же, покажется глупым, но порой он мог сказать о ком-либо из тех, с кем вел переговоры: «Господи Иисусе, неужели этот человек и правда коммунист?!» Таковой была его политическая платформа.
Ну и, во-вторых, можно назвать его либертарианцем, противником вмешательства в экономику со стороны государства и противником высокого налогового обложения – это то же самое, что и либертарианство в наши дни.
– Пользовалась ли команда Рейгана услугами правых консервативных мозговых трестов, которые возникли в семидесятых? Полагался ли он на их экспертизу?
– Я исчерпывающе описываю это в своей книге. В какой-то мере Рейган способствовал возникновению и развитию правых мозговых трестов. Если взглянуть на предыдущую республиканскую администрацию, администрацию Джеральда Форда, то главным консервативным мозговым трестом тогда был Американский институт предпринимательства (www.aei.org), который на самом деле представлял интересы нефтяного бизнеса. В то время это был главный мозговой трест, а не фонд «Наследие» (Heritage Foundation) (www.heritage.org), который Рейган реально утвердил в вашингтонском истеблишменте как представителя «новых правых», как это тогда называлось. И да, он не раз пользовался их услугами. В то время они были гораздо более влиятельны, чем сейчас.
– Насколько изменили Республиканскую партию Рейган и его команда?
– Изменили довольно сильно. До Рейгана Республиканская партия в основном состояла из «клубных республиканцев» – состоятельных, привилегированных элит. Она несколько изменилась в шестидесятые-семидесятые годы благодаря Барри Голдуотеру, а Никсон привнес некоторый бойцовский дух в партию, сделав республиканцев как бы «бросающими вызов элитам». Но на самом деле до Рейгана ядро партии составляли люди из высшего класса. Рейган сделал Республиканскую партию гораздо более популистской, что несколько иронично, так как сам он принадлежал к высшему классу.
– Можно ли назвать членов команды Рейгана «воинами холодной войны»? Ведь Рейган не только пошел на сближение с Советским Союзом, но и большинство членов его команды никогда не проявляли особой враждебности по отношению к России.
– Это зависит от того, что понимать под словом «команда». Конечно же, такие люди, как Джеймс Бейкер, Майкл Дивер и Шульц не проявляли особой враждебности, но другие – среди них глава ЦРУ Кейси, Патрик Бьюкенен, Ричард Перл и Уайнбергер – такую враждебность, безусловно, проявляли.
– Но все же в этом есть какая-то неувязка, ведь в ряду политиков своего столетия он был одним из самых ярых противников коммунизма, однако при этом не переставал верить в человечность советских людей и в то, что перемены должны прийти изнутри, вопреки мнению большинства своих сограждан.
– Некоторым вещам изначально свойственны противоречия. Я думаю, что Рейган не стремился преодолевать противоречия, поскольку часто противоречил сам себе. Поэтому, например, если вернуться к внутриполитическим раскладам, его либертарианство противоречило его взглядам на аборт. Он не был либертарианцем в полном смысле этого слова, так как настоящие либертарианцы выступают за право на аборт.
То же самое можно сказать и про СССР – и здесь он противоречил самому себе. Как только он смог разглядеть советских людей получше, его политика по отношению к СССР изменилась, но не его взгляды, которые сформировались гораздо раньше. Мне кажется, он никогда не примирил свои инстинкты лидера со своими прежними взглядами.
Ключевым моментом стал первый визит Горбачева в США в конце 1987 года. До этого визита у него была встреча с большой группой лидеров правого толка, которые сетовали на то, что он слишком много уступает Горбачеву. Его ответ был прост и краток, типа: «не беспокойтесь, я ничего лишнего не отдам» – так он с ходу отмел все их претензии к себе, заявив, что точно знает, что делает.
– Как Вы считаете, сможет ли Митт Ромни стать следующим Рейганом, то есть лидером, который сможет изменить баланс сил в американском истеблишменте, а также повлиять на мировую политику, как это сделал Рейган?
– Нет, я не думаю, что у Ромни достаточно политического мастерства, чтобы стать способным на большие перемены президентом. Я могу быть неправ, ведь мы не знаем, как он может проявить себя в Белом Доме, но пока он не подает признаков того, что может стать лидером такого масштаба.
Скажем так – в случае серьезного экономического кризиса, он может взять на себя задачу исцеления экономики, но я не вижу в нем того человека, который смог бы изменить характер американской политической жизни. На самом деле, я считаю, что, даже победив на выборах, Ромни будет вынужден уделить очень много времени сплочению созданной Рейганом коалиции. Не думаю, что он в состоянии что-либо добавить к завоеваниям республиканцев. Ему придется побороться за то, чтобы все это не развалилось.
Беседовала Юлия Нетесова