На сегодняшний день — под воздействием объективных обстоятельств, иллюстрируемых происходящими в мировой политике событиями, — всё больше актуализируется тема технологий разработки и принятия внешнеполитических решений как отдельными государствами, так и многосторонними международными институтами.
На арене истории действует новый субъект международных отношений –глобальный управляющий класс. Его представляют руководители крупных транснациональных корпораций, бывшие и нынешние главы государств и членов правительств, руководство силовых структур стран-участниц процесса, авторитетные представители экспертного сообщества и культурного сектора, продуцирующие образы, формирующие благоприятный масс-культурный климат – площадку для эффективной реализации мировыми элитами глобальных политических, финансово-экономических и военных задач. При этом ключевые члены этого социума – глобальные игроки из числа бывших и нынешних глав в основном ведущих стран Запада и «капитанов» бизнеса – несут политические и финансово-экономические обязательства транснационального характера, которые зачастую не отвечают текущим потребностям народов стран их происхождения и национальным интересам этих суверенных государств.
Верхним уровнем глобального управляющего класса можно считать те разноформатные «клубные» объединения транснациональных государственно-корпоративных «менеджеров», которым обычно присваивают довольно поверхностное клише «мировое правительство». Однако этот термин не отражает в полной мере содержания существующего феномена. Необходимо рассматривать это объективно существующее явление как адекватный инструмент формирования государственного истеблишмента и обеспечения процесса проработки, принятия и реализации внутри- и внешнеполитических решений. Пришло время позабыть расхожий и некорректный штамп «теория заговора».
***
Несколько лет назад в журналистской политологической среде появился ещё одни термин – «глобальные племена» (global tribes) – структуры, ведущие мировую борьбу за власть, информацию и ресурсы. При этом «центр тяжести» смещается в зависимости от доминирования определенной «группы влияния» в конкретный исторический период.
Произошедшие в 2011 году массовые уличные беспорядки в Лондоне, дело бывшего директора-распорядителя МВФ Доминика Стросс-Кана, очередное нагнетание напряженности в Косово (искусственно образованном нарко-террористическом анклаве в центре Европы) и некоторые другие известные события иллюстрируют борьбу упомянутых групп влияния за власть, финансовые потоки, информацию и природные ресурсы.
В этом контексте военная операция в Ливии – ключевое событие 2011 года с позиции западной внутриэлитной «распасовки». Стоит отметить всё более очевидную линию заинтересованных международных структур с основным «портом приписки» в США на управляемую хаотизацию (в русле Большого и нестабильного Ближнего Востока), заменяющую необходимость физического присутствия военного контингента в регионе и предоставляющего обширные возможности для «рыбной ловли в мутной воде». Кроме того, помимо очевидных задач доступа и контроля над ливийскими месторождениями углеводородов, на повестке дня оказывается ещё более значимая мотивация вторжения – перераспределение мировых финансовых потоков (за счёт контроля над новыми активами) между основными мировыми группами влияния и в нужном для этих глобальных игроков направлении.
При этом глобальными игроками, в частности, по мнению российского историка Андрея Фурсова, сегодня нужно называть в основном не государства, а устойчивые кластеры, сетевые структуры (одно из главных исключений – Китай). Поэтому когда анализируется внешняя политика США и её влияние на мировую политику и экономику «имеется в виду не столько государство США, сколько США как зона деятельности ТНК и финансово-информационных структур, прежде всего, Федеральной резервной системы (ФРС)».
Характерная черта текущего исторического этапа заключается в переходе от управления в интересах государств-наций к управлению в интересах глобальных сетевых структур. Отсюда «развитие принципиально новых форм тайной внешней политики, существенно отличающихся от тайной политики прошлого. Субъектами здесь выступают интегрированные кластеры ТНК, спецслужб, финансовых, религиозных, информационных и академических структур различных стран». Вместе с тем правомерно отметить наличие постоянного антагонизма и противоборства между национальной бюрократией государств и глобальным управляющим классом (и США как стержень этой системы координат не являются исключением).
***
Хрестоматийные «опорные пункты» западного механизма глобального управления (наряду с другими известными и неизвестными широкой публике объединениями) – американский Совет по международным отношениям (The Council оn Foreign Relations (CFR) и британский Королевский институт международных отношений (Royal Institute for International Affairs (RIIA). Они сыграли значительную роль в осмыслении развитии и трансатлантических связей.
К концу Второй мировой войны эти «фабрики мысли» превратились в надежную опору государственных органов и зачастую замещали их функции. К примеру, через CFR, который в период между двумя мировыми войнами расширился с 300 до 663 человек, действовал влиятельный лоббист и идеолог панъевропейского движения Ричард Куденхов-Калерги, призвавший американцев создать в Европе федеративное устройство сразу же после установления мира. В 1946 году его усилия увенчались успехом, и CFR включила проект единой Европы в список рекомендаций Государственному департаменту.
В деятельности CFR можно проследить ступени развития доктрины глобализма, к осуществлению которой мир нужно было подготовить.
Уже в 60-70-е годы начинается целенаправленная работа по консолидации и созданию наднациональных механизмов контроля над общемировым развитием, в которых стратегия отдельных стран была бы незаметно подчинена поставленным целям. Между двумя мировыми войнами речь шла о рычагах воздействия на оформление нужного идеологического, политического и экономического облика мира, об условиях накопления экономической и финансовой мощи.
В этот период были испробованы и первые международные политические и финансовые учреждения – Лига Наций и Банк международных расчётов (БМР). Созданный по плану Оуэна Юнга (Председатель CFR в 20-е годы) якобы для решения репарационного вопроса, БМР успешно укрепил ведущую роль англо-американского капитала в европейской политике.
С начала 50-х годов влиятельнейшим сторонником доминирования Америки в международных делах становится Дэвид Рокфеллер. Возглавив CFR в 1949 году, (ныне – почётный председатель совета директоров) американский банкир снискал мировую славу на политическом и финансовом поприще, принимая активное участие не только в создании идеологии интернационализма, но и её аппликации по обе стороны Атлантики.
***
К основным каналам разработки и реализации на рабочем уровне программных решений западных «элитных» объединений относятся легендарный Тавистокский институт, Стэнфордский исследовательский институт, Институт социальных отношений, а также самый широкий спектр прочих исследовательских организаций в сфере социальной инженерии, прикладной социальной психиатрии, «фабрики мысли», фонды, НПО, крупные сети финансовых учреждений и так далее.
Известной позицией Дэвида Рокфеллера является тезис о том, что в процессе долгого периода противоборства сторонников рациональной мысли и мысли иррациональной, первые отдали предпочтение глобализации, а вторые предпочли национализм. На его взгляд, сверхнациональный суверенитет интеллектуальной элиты и мировых банкиров определенно предпочтительнее, чем национальное самоопределение, практиковавшееся на протяжении последних столетий.
***
Однако наличие таких глобальных интеграционных процессов совершенно не означают отсутствие противодействия. Ответной реакцией на них служит не только общеизвестное интернациональное движение антиглобалистов, но и другой более важный и беспрецедентный доселе феномен – в современной Европе впервые в истории возникла тенденция к зарождению «глобального националистического интернационала».
Стремление к сохранению уникальных традиций, социокультурных и этноконфессиональных особенностей народов, а также государственного суверенитета рождается как естественная реакция общества на многоуровневую унификацию, искусственное «размывание» границ и замену государственно (национально) ориентированной модели социально-экономического развития на суррогатную глобалистскую идеологию.
Очередным красноречивым доказательством разнонаправленности интересов элит (глобальных управленцев) и граждан государств Запада стало нарастающее в США протестное движение, которое под лозунгом «Оккупируй Уолл Стрит!» началось в Нью-Йорке и постепенно распространяется на другие американские города. Митингующих объединяет общее чувство несправедливости, звучат как экономические (против деятельности финансовой элиты, безработицы и т.д.), так и политические лозунги.
Другим примером наступления локалов могут служить также массовые беспорядки в Греции, вызванные недовольством со стороны граждан по поводу урезания социальных госрасходов ввиду жесткой бюджетной экономии в кризисный период. Что это: очередной спланированный ход глобальных политтехнологов или объективная, выходящая за рамки их контроля, стихийно-революционная тенденция к активному противодействию существующей системе глобального управления, делающего богатых еще более финансово процветающими, а бедных ещё беднее?
***
Важность текущего периода в жизни мирового сообщества ознаменована явлением, которое западные эксперты называют глобальным пробуждением (global awakening). Представляется логичным и реалистичным рассматривать глобальное пробуждение как первый этап адекватной реакции мировой общественности на сформированную систему наднациональных механизмов управления мировыми, а также внутренними политическими и экономическими процессами в суверенных государствах.
Катализатором этого пробуждения во все времена выступает кризисная ситуация, затрагивающая каждого отдельного гражданина даже такой страны гиперпотребления, как США.